а здес...извините всё в перемешку
ОбычныйТерминСписокопределенийАдресЦитатыФорматированныйПредупредительный стук, дверь открылась, в кабинет вошел Кей. Рубашка, как всегда, ослепительно белая, идеальные стрелки на брюках. Если бы менеджер Bad Luck с таким же педантизмом следил за своими подопечными, цены бы ему не было.
- Извините, что заставил ждать, Сегучи-сан.
Тома жестом указал на монитор. Кей обошел стол и, встав за креслом президента NG, бросил взгляд на экран с текстом песни. Сегучи не собирался тратить время на сладкие предупредительные улыбки.
- Я крайне разочарован. Что там снова за драма? До выхода сингла осталось три недели. Вам не кажется, что ситуация выходит из-под...
Его перебил щелчок взводимого затвора. Тома вздрогнул, почувствовав точечное давление холодного оружия на затылке.
- Осторожно, Сегучи-сан. Никаких резких движений.
Тома рискнул обернуться. Смертоносный тоннель для пули и за ним пугающе решительные синие глаза. Противный холодок ледяными ступнями пробежался по позвоночнику.
- Плохая шутка, Кей.
- Никаких шуток.
Тома с трудом удавалось сохранять невозмутимый начальственный тон.
- Офис на место для игры в вестерн. Опусти пистолет.
- Вряд ли.
- Здесь кругом видеокамеры.
- Не проблема.
Бывшему секретному агенту не пришлось изощряться и пускать в ход особые хитрости. Достаточно было купить свежий номер Atarashie и щедро одолжить его скучающему охраннику. Хисаси не поднимет глаза на экраны до конца смены. Можно не сомневаться. Тем не менее, Кей не хотел оставлять боссу ни малейшего шанса быть спасенным. У него были большие планы.
- Однако лучше перейдем в ванную комнату. Прошу вас.
- Просишь?
- Простите за мой нескладный японский. Я хотел сказать, приказываю.
- Это не сойдет тебе с рук.
Тома продолжал сидеть, вцепившись руками в подлокотники. Если завопить? Но это так стыдно, так неловко. Кей грубо вытряхнул Сегучи из кресла, проволок через всю комнату и швырнул в кафельную коробку ванной. Как только хватка немного ослабла, Тома вывернулся и шарахнулся прочь.
Три шага назад и дальше отступать некуда. Сегучи уперся спиной в стену и замер, машинально потирая вывихнутое запястье. Проклятый пистолет целится в грудь, точно туда, где сердце отбивает сумасшедшую чечетку. Тома сделал глубокий вдох, стараясь восстановить дыхание.
- Деловые люди всегда могут договориться. Чего ты хочешь, Кей? Денег? Чего?
- Вас.
- ???
Более традиционный набор террориста - три миллина долларов, самолет, шампанское - начал казаться президенту NG милым пустячковым одолжением.
- С чего ты взял, что меня интересуют мужчины?
- Только слепой не заметит. Такой, как Юки, например.
- Замолчи!
- Всегда разные бордели и один и тот же тип внешности. Блондины. Статные. Светлоглазые. И податливые. Продолжать?
Тома опустил глаза... Продажные тела, анонимные ласки и его возлюбленная фантазия. Секс с миражом, ставший еженедельной потребностью еще до развода... В ушах зазвенело от прилива крови. Как этот янки смел залезть в его тайну. Тома сжал кулаки, не имея возможности пустить их в ход.
Кей сдернул с жертвы пиджак и пуговица за пуговицей стал расстегивать рубашку. Зубы прикусили мочку маленького аккуратного уха.
- Я знаю, вы любите так...
- Не трогай меня!
- Я спущу курок, Сегучи-сан.
Дуло пистолета вжалось в висок, оставляя на коже круглый розовый след. Чужие пальцы потянули вниз молнию на брюках Сегучи. Тома снова рванулся в сторону, но Кей легко удержал субтильного пленника и вдавил обратно в стену. Тома облизнул пересохшие губы и пожалел об этом, перехватив похотливый взгляд спятившего американца.
От мысли, что его под угрозой смерти оприходуют на этом кафеле, к горлу подступила тошнота. Сегучи представил себя с задранными кверху ногами. Кровавые потеки на ляжках. От этой картинки ему стало совсем нехорошо.
- Возьмешь меня силой?
Кей положил ладонь на ширинку заложника и погладил сквозь ткань.
- Нет. Ничего такого, что вам не нравится.
Тома вскинул глаза потрясенный.
- Ты! Больной! Как ты себе это представляешь?
- OK. Могу предложить выбор.
Кей убрал пистолет от виска Тома и с противоестественным спокойствием камикадзе приставил к своему подбородку. Президент NG с силой стиснул руки. К самоубийству Кея он был готов еще меньше, чем к своей смерти. После второго, по крайней мере, больше не надо ни о чем думать. Мозг пробуксовывал, силясь найти выход из ситуации.
- У вас губы дрожат, Сегучи-сан.
Кей наклонился совсем близко. От американца пахло малиновой жевательной резинкой. Запах детства. Хотя происходящее не имело ничего общего с детством. Настойчивый язык проник в парализованный дикой угрозой рот. Кей целовал свою жертву жадно и поспешно. От недостатка кислорода Тома начал задыхаться, в глазах замелькали черные точки, ноги подкосились как у пьяного.
Сегучи напомнил себе тряпичную куклу. Когда-то, в прошлой жизни, у него была такая, с жалобным личиком. Самая нелюбимая. Он отдал ее собаке и смотрел, как разлетаются в разные стороны цветные клочья. Видение переплавило страх в безрассудную ярость. Тома сжал плечи американца, отрывая его от себя.
- Хочешь, чтобы я тебя трахнул? Роскошно. Одно но. Ты меня не заводишь - я люблю стрижки чуть покороче. Беда. Что же нам делать?
Сегучи закатил глаза, демонстрируя крайне обеспокоенное выражение лица, странно улыбнулся и потянулся к стеклянной полке, взял ножницы. Кей не пытался помешать.
- Позволишь подогнать себя под мои стандарты, Кей-кун?
Тома дернул вверх убранные в хвост длинные волосы. Стальной всполох. Убитые ножницами пшеничные локоны посыпались на серую плитку. Кей зажмурился и вдруг тяжело опустился на бортик. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев и грохнулся в ванну.
- Вы... никогда его не забудете...
Выбежать и позвать на помощь. Тома не двинулся с места. Кей прав. Он прав. Сколько это может продолжаться? Разве он сам не устал? Годами проваливаться под лед... Они оба... влюблены не по адресу... Медленно, как во сне, ломая что-то очень прочное и привычное, Тома убрал скрывающие лицо Кея криво обрезанные пряди и поцеловал изумленно распахнутые... губы.
Спустя секунду руки Кея блуждали по всему его телу. Гладили спину, скользили по бедрам, зарывались в волосы, тянули к себе. Словно его обнимало сразу несколько человек. Их пальцы переплелись. Острая боль вырвала Тома из забытья. Он не смог сдержать короткий судорожный стон. Кей дернулся. То, что было... добровольные нежные прикосновения Тома... должно быть, галлюцинация на нервной почве...
- Что? Что не так?
Сегучи кивнул на поврежденную во время борьбы кисть. Вывихнутое запястье покраснело и заметно распухло. Едва фиксируя свои действия, мстя самому себе, Кей поднял левую руку и со всего размаха ударил об угол ванны. Зрачки резко расширились, почти скрывая синюю радужку. Омерзительный хруст раздробленных костей. Бледный, как полотно, Тома отшатнулся и процедил сквозь зубы.
- Совсем не можешь по-человечески, да? Ты уволен к чертям!
Американец моргнул, молча поднялся, взялся за круглую ручку двери. Неожиданно его с силой развернуло назад.
- Может, просто попробуешь пригласить меня на ужин? Традиционный банальный классический ужин с вином и без оружия. Самоубийца! Придурок! Скотина! Неандерталец! Варвар!
Каждое оскорбление президент NG сопровождал слабым ударом в грудь Кея. Американец не подозревал, что неженка и эстет Тома умеет так самозабвенно ругаться. Здоровой рукой Кей прижал к себе чертыхающегося Сегучи. Тома не думал униматься.
- Псих ненормальный. Скотина.
- Уже было.
- ???
- Давай дальше. Мне нравится.
Кей громко и безудержно расхохотался. Очередное ругательство раздалось прямо у него в ухе.
- Скотина, мазохист и истероид.
ОбычныйТерминСписокопределенийАдресЦитатыФорматированныйСегодня самый трудный день за последние три года.
Вам когда-нибудь приходилось возвращаться в прошлое? Тогда вы меня поймете. Долгое время я шел вперед и сам прокладывал себе дорогу, невзирая на трудности и препятствия. С детства приученный ступать лишь по твердой земле, я должен был срезать все скалы и проложить асфальтом все тропинки, по которым вела меня судьба. В те дни сторонний человек мог сказать, что это блажь с моей стороны: ведь у меня было абсолютно все. Но полученного от родителей мне никогда не хватало, так как в этих благах не было моей личной заслуги.
Впрочем, признаюсь, до тех пор, пока мне не объяснили, - а точнее, не показали на личном примере, кем нужно быть, я мало задумывался об этом. Но время, предшествовавшее этим трем годам, в корне изменило меня. Именно тогда я ощутил потребность стать кем-то особенным, а не просто еще одним наследником большого состояния. Может быть, это называется стать личностью? Я не знаю. Но, так или иначе, основы были заложены. И начало этому положила встреча с человеком, который, как я думал, окажется еще одной бездарной пешкой. Странная закономерность: почему-то жизнь обычно переворачивают те, от кого этого меньше всего ожидаешь. А от Рюичи я, собственно, ничего и не ждал. Когда Норико сказала, что хочет познакомить меня с талантливым молодым певцом, мне, конечно, и в голову прийти не могло, чем все это обернется. Мало ли певцов я видел тогда? Отцу принадлежала средней руки звукозаписывающая компания - та, на базе которой впоследствии я создал "NG" и музыканты один за другим присылали диски со своими песнями в надежде заключить выгодный контракт и однажды прославиться. Клянусь вам, слушать их отчаянные попытки изобразить гениальность - то еще занятие. К счастью, сейчас у меня есть люди, которые этим занимаются, иначе я давно бы заработал себе нервный срыв. Но тогда… впрочем, Рюичи не принес с собой на встречу ни единой записи, чем немало удивил меня. Когда он сел в кресло напротив и, разложив на коленях большого плюшевого розового кролика, стал играть с ним, я вообще почувствовал себя немного лишним в собственном кабинете. Я вопросительно взглянул на Норико, но она, улыбнувшись, кивнула, и я осторожно поинтересовался, какие именно песни поет Сакума-сан. Помню, он посмотрел на меня, как на полного идиота, и проигнорировал вопрос. Наверно, мне следовало бы оскорбиться, но… Не знаю, что на меня нашло. Возможно, мне еще никогда не предпочитали розового игрушечного кролика. Или же просто Рюичи вел себя столь непринужденно, что в его действиях нельзя было усмотреть даже намека на попытку обидеть. Как бы то ни было, я лишь слегка хмыкнул в ответ и спросил, не хочет ли он спеть. Рюичи вновь поднял на меня взгляд - на этот раз как будто удивленный - и сказал: «Я не могу петь, если нету песни. Придумай мне музыку - и я спою».
Я никогда не был романтиком. Но в тот момент я вдруг понял, что хочу написать для него музыку. И отчаянно мечтаю о том, чтобы он разделил свои песни со мной. Я знал, что он поет великолепно, даже не услышав его голоса: это умение читалось в его взгляде. Он не был начинающим музыкантом, мечтающим сделать карьеру. Он и пришел-то лишь потому, что его буквально приволокла ко мне Норико. Едва ли он был и скучающим гением. Полагаю, он всерьез занимался музыкой с детства, но мне до сих пор об этом ничего не известно. Рюичи никогда не рассказывал.
Прошло немало времени, прежде чем я привык к перепадам в его настроении. Он приходил в студию с опозданием минимум на полчаса, таща за ухо розового кролика и беспечно улыбаясь. Но потом мы начинали работать над песней, и игрушка оставалась позабытой в кресле, а с лица Рюичи не сходило столь серьезное выражение, что подчас оно даже пугало меня. Не знаю, как это объяснить, но никто из нас - кроме Норико, которая, вероятно, знала его гораздо дольше, чем признавала, - никто из на с не ожидал от Рюичи серьезности. Нам нравилась его легкость и непринужденность, забавляли периоды впадания в детство, и все это помогало создавать теплую и приятную атмосферу во время работы. Для меня, как для только начинающего тогда музыканта, это было особенно важно. Сам я никогда не позволял себе быть открытым, но я ценю это качество в других. Впрочем, Рюичи никому из нас не позволял расслабиться. Он бывал раздражен и почти угрюм, когда что-то не получалось, мог в любой момент сорваться, хлопнуть дверью, уйти и исчезнуть на несколько дней. Но когда он возвращался, то неизменно приносил с собой решение вопроса - будь то сложная рифма, или аранжировка, или просто внутренняя наполненность песни.
Я не знаю, где он проводил эти дни. Возможно, у него была тайная квартира. Или же он уезжал куда-то, где его никто не стал бы искать. Рюичи всегда отлично маскировался, если эму это было нужно. Поначалу мы беспокоились, но потом перестали. Он взрослый человек, мы ведь с ним почти ровесники. И розовый кролик и кажущаяся беспечность еще не делают его беззащитным малышом. Напротив, бывало, что это я чувствовал себя ребенком рядом с ним. В музыке он был и остается намного старше всех нас.
Nittle Grasper всегда был идеальным трио. Мы все понимали друг друга с полуслова, мы знали и любили свое дело. Мне было приятно выходить на одну сцену с Рюичи и Норико - друзья по жизни, мы оставались друзьями и на сцене, создавая и исполняя ту музыку, которая нравилась всем нам.
Не скрою, бывали моменты, заставлявшие меня немало понервничать. Например, когда одно из знаменитых исчезновений Сакумы Рюичи случилось аккурат за два дня до большого концерта. Как-то вечером, сидя на диване и покручивая в руке наш последний диск, он вдруг нахмурился т заявил, что текст одной из песен никуда не годится. Я сразу почуял, что дело неладно. И естественно, следующим же утром Рюичи пропал. Норико рвала и метала в свойственной ей манере. Я мысленно ругал Рюичи на чем свет стоит, но все же мне удавалось сохранять внешнее спокойствие. Впрочем, когда он не явился даже на генеральную репетицию, я с ужасом подумал, что наверно концерт придется отменить. Не стану вдаваться в подробности относительно тех убытков, которые бы мы в этом случае понесли. Так или иначе, этого не случилось. Какое-то внутреннее чувство до последнего момента заставляло нас с Норико верить в то, что Рюичи придет. И он пришел. За два часа до начала концерта. Помню, увидев его, я выдавил из себя несколько напряженную улыбку и сказал:
- Я ждал твоего возвращения, Рюичи-сан.
А он слегка ухмыльнулся и кивнул.
Я знал, что он выйдет на сцену и споет песню по-новому. Гладко. Уверенно. Сильно. Великолепно. Так, как умеет чувствовать и петь только он один.
Мне все так же отчаянно хотелось стать частью его гения…
Мы часто путешествовали втроем. Несмотря на то, что мне не нравилось надолго оставлять дела компании, равно как и Норико не была в восторге от постоянных расставаний с семьей, все же гастроли оставались неизбежными. Рюичи, кажется, ничего не имел против таких поездок: они даже как будто и не изматывали его вовсе, хотя это именно он выкладывался на сцене больше любого из нас. Он обожал все новое и с радостью ездил по неизвестным ему городам и странам. Nittle Grasper становились все более популярны - особенно у молодежи, и мы вынуждены были давать много концертов. Рюичи тогда писал тексты, на время как-то самоустранившись от сочинения музыки. Мне это не нравилось. Я уже привык полагаться на его мнение и переделывать ноты в соответствии с тем, что он говорил. В конце концов, он ведь был не только нашим вокалистом, но и одним из самых одаренных музыкантов, которых я когда-либо встречал. Мне было приятно учиться у него. Но в один момент Рюичи что-то взбрело в голову, и он полностью отказался от написания мелодий. «Я доверяю это тебе, - серьезно сказал он, подойдя ко мне как-то в студии. - А я пока займусь текстами».
Ничего страшного, скажете вы? Норико тоже так подумала. Да и я, не скрою, поначалу был почти рад, наивно подумав, что он настолько верит в меня, что уже не считает нужным на каждом шагу контролировать мои идеи. Я был идиотом. Причина крылась совсем в другом, но поняли мы это гораздо позже. Когда Рюичи вдруг сказал, что и сочинение текстов ему наскучило. «Я буду просто петь. Ведь именно этим и должен заниматься вокалист, правда?» Мы с Норико не нашли, что ответить. С одной стороны он, безусловно, был прав. Но с другой… мы знали, что все это неспроста. Происходило что-то нехорошее, и ни один из нас не смог бы объяснить, что именно. Просто мы так чувствовали. Но и воспрепятствовать Рюичи мы тоже не могли.
Я нанял дополнительных людей, чтобы они занимались аранжировками и освободили нам с Норико время для сочинения. Рюичи приходил в студию редко - только затем, чтобы послушать новую песню, кивнуть или покачать головой и уйти, не дав ни единого совета. То, что он одобрял, мы записывали. Спокойно и обыденно. Мы работали, как любые самые обыкновенные музыканты. И это пугало меня больше всего. Я знал, что Рюичи больше не нравится наша музыка. И его чувства не могли не передаться и нам с Норико. Это ужасное состояние: когда то, что еще недавно значило для тебя так много, вдруг утрачивает всякий смысл. Я боялся даже подумать о том, что с Рюичи могло случиться именно это. Он не имел права разлюбить музыку. Только не тогда, когда его необыкновенным голосом было очаровано столько людей. Только не после того, как он увлек этим головокружительным полетом Норико… и меня.
Я пошел к нему домой тем же вечером, чтобы все прояснить. Норико поспешно ретировалась, возложив ответственную воспитательную миссию на меня. Не уверен до конца, но думаю, она просто не верила в то, что кто-то может заставить Рюичи изменить решение - поэтому и не пошла со мной. А может, она предпочитала разговаривать с ним наедине. У этих двоих всегда были от меня какие-то секреты. Или же это просто паранойя…
Так или иначе, я шел к нему один, а потому заметно нервничал. Мне еще не доводилось выступать в роли воспитателя Рюичи, и я понятия не имел, как он отреагирует на слова, которые я собирался ему сказать.
Было уже почти темно, на небе сгустились тучи, и начинал накрапывать мелкий дождь. Поежившись, я запахнул воротник пальто. Ненавижу такую погоду. В квартире Рюичи на последнем этаже горел свет. Что ж, по крайней мере он был дома. Несколько минут я стоял на улице перед входом в подъезд, словно завороженный, глядя на его окна. Мы не знали, как он живет, какая у него квартира, помогает ли ему кто-то по хозяйству. Рюичи ни разу не приглашал нас в гости, а мы считали неприличным напрашиваться. А что, если он живет не один? Неет. Я помотал головой, отгоняя эту мысль, почему-то показавшуюся неприятной. Нет, мы бы знали. В конце концов, такое сложно скрыть. И все же… оставаясь участниками одной группы и друзьями по жизни, мы ухитрялись многого не знать друг о друге. У каждого из нас были свои секреты, которыми не хотелось делиться. По сути, все мы трое - очень замкнутые люди. Возможно, именно это и сблизило нас. Я ценю в людях умение оставаться твоим другом, но при этом не совать нос, куда не просят. Уверен, Норико и Рюичи думают точно так же.
Я поднялся на последний этаж. Нажав кнопку дверного звонка, я не мог отогнать чувство, что вторгаюсь на чужую территорию, и мне наверняка не будут особо рады. Однако, показавшееся за распахнувшейся дверью лицо Рюичи было вполне дружелюбным. Я вздохнул с облегчением: что ж, по крайней мере, он в хорошем настроении. Рюичи улыбнулся и жестом пригласил меня войти. В коридоре было темно, и я зашарил неуверенным взглядом по стенам в поисках выключателя.
- Не включай свет, - будто прочитал мои мысли Рюичи. - В гостиной горит огонь в камине, так уютно. Пойдем, посидим?
Я кивнул и молча последовал за ним, осторожно ступая по паркету и стараясь ни на что не наткнуться. В гостиной было тепло и пахло хвоей. Отблески пламени плясали на стенах и казалось, будто воздух слегка дрожит. Я отметил шикарную обстановку. Кто бы мог подумать, что Рюичи окажется ценителем антиквариата? Бронзовые статуэтки на полках, изящные китайские фарфоровые вазы по углам, резной стол из красного дерева - и все это в дополнение к удобным мягким диванам, обитым бархатом, и раскинувшейся перед камином большой медвежьей шкуре. Я замер, с удивлением рассматривая все вокруг. Рюичи тихо рассмеялся, увидев мое выражение лица:
- Мне кажется, все это создает уют, - пояснил он. - Я люблю, когда тепло и мягко. Можно расслабиться и ни о чем не думать.
Я понимающе кивнул.
- Прости, что побеспокоил тебя так поздно, Рюичи-сан. Но есть важное дело, которое мне хотелось бы обсудить.
Почему-то я не мог заставить себя говорить с ним менее официально. Рюичи с недоумением уставился на меня.
- У тебя что-то случилось, Тома? Расскажи. Только тише, иначе ты разбудишь Кумагоро, - он жестом указал на лежащего на диванной подушке розового плюшевого кролика.
- Я… просто хотел… спросить…. - Слова давались мне нелегко. Я присел на край дивана и уставился в пол. Черт, и почему мне всегда так сложно разговаривать с Рюичи?
Он неожиданно усмехнулся, подошел к маленькому столику и что-то налил из хрустального графина.
- Возьми, - сказал он. Я поднял взгляд и увидел, что он протягивает мне стакан виски. - Тебе точно нужно расслабиться. И перебирайся поближе к камину, а то ты совсем замерз на улице. - Он сел на медвежью шкуру, скрестил ноги и хлопнул ладонью рядом с собой. - Давай, садись.
Я подчинился и устроился на шкуре рядом с ним, отпивая виски маленькими глотками. Горло жгло с непривычки: я почти не употребляю алкоголь.
- А ты не пьешь? - поинтересовался я у Рюичи.
- Не сегодня, - усмехнулся он. - Ты же пришел говорить о чем-то серьезном. Полагаю, мне потребуется ясная голова.
Я удивленно посмотрел ему в лицо и наткнулся на стальной, холодный взгляд. О Боже, как же я ненавижу эти внезапные перемены настроения! Но делать было нечего. Я набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
- Ты что, решил уйти из Nittle Grasper?
Легкое недоумение на лице.
- Рюичи.. - я отвел взгляд и стал теребить пальцами мягкую медвежью шкуру. - Рюичи-сан… Нам с Норико кажется, что ты стал отдаляться от нас. Тебя уже не интересуют ни тексты, ни музыка… это ведь так, да?
Рюичи лишь хмыкнул.
- Пойми, это всерьез беспокоит нас всех.
- Почему?
Я поднял взгляд и увидел в его глазах сомнение.
- Почему это нас беспокоит? Но ты ведь сам понимаешь, как много в Nittle Grasper зависит от тебя. Мы с Норико стараемся, очень стараемся, но без твоего участия все это потеряет смысл.
- Мое дело - петь, - неожиданно отрезал он. - И до сих пор, как мне казалось, я неплохо справляюсь со своей работой.
Я уловил в его тоне не только напряжение, но и едва ли не агрессию, и понял, что веду себя неправильно. Должно быть, излишне прямолинейно.
- Я вовсе ни в чем не виню тебя. Никто не винит, Рюичи-сан. Но ты отдаляешься, это ведь правда.
Улыбка.
- И?
- Кто этот человек, который все время ошивается вокруг тебя?
- Я уже говорил, его зовут Кей.
- Это не имя! - вспылил я. В последние пару недель этот странный блондин буквально не отходил от Рюичи, чем порядком действовал всем нам на нервы.
- Имя - это то, как называют человека. Его зовут Кей, значит, это его имя.
Я вздохнул. Иногда спорить с ним было просто бесполезно.
- Рюичи-сан, послушай… Я же имею право возражать, когда посторонний человек появляется в студии?
- Да.
- Так вот, я возражаю!
- Кей не посторонний.
- Тогда кто он?!
Рюичи пожал плечами.
- Он мой друг.
- Уж не под влиянием ли этого друга ты решил бросить писать тексты вслед за музыкой? - резким тоном спросил я, все больше понимая, что веду себя неправильно, но уже не в силах притормозить.
- Нет, - просто ответил он.
В этот момент мне до боли хотелось посмотреть ему в глаза, возможно, схватить за грудки и хорошенько встряхнуть… Впрочем, едва ли это бы помогло.
- Почему ты не хочешь быть откровенен со мной? - устало спросил я, даже не ожидая услышать ответа.
Но Рюичи неожиданно повернулся, вскинул голову, и его темные волосы вновь в беспорядке рассыпались по плечам.
- Внутри меня что-то меняется, Тома, - тихо проговорил он. - Но я не знаю, как объяснить, как описать это… Когда музыка неспособна выразить состояние души, это плохая музыка. А я не хочу делать плохую музыку, понимаешь?
- Так давай попытаемся вместе! - я протянул руку и сжал его ладонь. - Я помогу тебе, обещаю. Мы все поможем.
Но он покачал головой.
- У нас нет ни единого шанса. По крайней мере пока я не пойму то, что должен понять. Сердце само простучит нужный ритм.
Его кожа под моей рукой казалась такой холодной, и мне почему-то захотелось согреть его, утешить, прижать к груди, будто маленького, запутавшегося ребенка. Но Рюичи никогда не нуждался в утешениях. По крайней мере, в моих. Черт. Черт.
Он посмотрел на меня прямо и открыто.
- Я был бы рад, если бы ты мог услышать, как бьется мое сердце. Но как бы близко ты ни стоял, и как бы крепко я ни обнял тебя, ты не услышишь.
Я задохнулся, словно своими словами он перекрыл мне доступ кислорода.
- Значит ли это, что я никогда не был способен понять тебя? - слабая попытка казаться язвительным.
Он вновь отвернулся и, помолчав, спросил почти шепотом:
- Ты хотел бы попытаться?
- Да, - бросил я. - Впрочем, ты же все равно не веришь в мои способности.
Мне хотелось ранить его так же, как он только что поступил со мной. Нанести удар точно в это его загадочно бьющееся сердце. Он заслужил боль. Страдания. В такие моменты я ненавидел его больше, чем кого бы то ни было. Рюичи единственный мог позволить себе сказать так, что я начинал чувствовать себя ничтожеством рядом с ним.
- Не верю.
Но его рука вдруг выскользнула из моей, кончики длинных пальцев слегка царапнули меня по груди и уверенно взяли за подбородок. Я напрягся и замер, одновременно не понимая и ненавидя.
- Ты воспользуешься таким шансом, Тома? - спросил он.
Его голубые глаза никогда не были ясными. Это призрачная голубизна омута, кажущегося нетронутым и прекрасным в свете солнечных лучей. И я просто смотрел, и знал, что он мне не верит, и я не верю ему, и нет ничего, что позволило бы нам наделить эту близость теплотой и нежностью, что растопило бы лед и разрушило стены между нами…
Он исчез на следующее утро. Никто не знал, куда и на сколько. Но мы с Норико ясно понимали, что на этот раз дело не ограничится парой недель. Рюичи собрал все свои вещи и уехал. Вместе с Кеем.
* * *
Сегодня я стою в аэропорту, у меня на носу темные очки, которые якобы создают эффект маскировки. Вокруг без конца шныряют люди с тяжелыми дорожными сумками и чемоданами на тележках. Люди встречаются и прощаются здесь, и я вижу их улыбки и слезы. Нет, конечно, такие эмоции не для меня. Сегодняшняя встреча слишком важна, чтобы я мог дать волю чувствам - какими бы они ни были. Я готовился к ней загодя, собираясь с мыслями и придумывая, как буду вести себя и что скажу. Но все получается совсем не так, как я планировал.
Они задерживаются почти на час, и я стою, устало прислонившись к какому-то рекламному щиту и выключив мобильный, который уже оборвали звонками с работы. Я почти отчаиваюсь дождаться, когда справа мелькает грива золотистых волос, а значит, он где-то рядом. Совсем рядом. Идут бок о бок, он и этот высокий блондин в неизменной белой рубашке, сумасшедший и одновременно самый нормальный человек из всех, которые когда-либо окружали Рюичи. Я по-прежнему не знаю, кто он, и меня бесит собственная несостоятельность. Кем же надо быть, чтобы даже я не смог ничего выяснить…
Я не вижу их глаз, скрытых за темными стеклами очков, и в этот момент радуюсь, что сам надел такие же. Мы в равных условиях. Наши стены непоколебимы. Он молчит, и я молчу, и Кей конечно же следует нашему примеру. А потом Рюичи с радостным воплем кидается мне на шею, и я узнаю это привычное состояние, когда он счастлив и просто дает выход своим чувствам. Радует меня это или нет, но в аэропорту позволить себе подобные сцены мы не можем, и вместо заготовленных четких слов мне приходится говорить ему что-то вроде «Подожди, отстань…» Глупо, конечно. Но Рюичи всегда сам задает тон. Он управляет ситуацией, как ни посмотри. Кей оттаскивает его от меня, и Рюичи жизнеутверждающе извиняется. Все не так, все не так… Пытаясь собраться с мыслями, я все же возвращаюсь к позабытому сценарию:
- Спасибо, что привезли его, мистер Кей.
Вежливо, четко, уверенно. Никаких эмоций.
Он так же продуманно улыбается в ответ.
- В этом и заключается работа менеджера.
Уже и менеджера? Вот как… Ему с самого начала нравилось подчеркивать, что я лишний в жизни Рюичи. Выходит, теперь он занял мое место… Но думать над этим сейчас нет времени, и в глубине души я отчаянно желаю, чтобы чертов Кей испарился, и я мог быть хотя бы на мгновение откровенен с Рюичи.
Не знаю, что движет мной, когда я снимаю очки. Одно его присутствие загадочным образом согревает меня. Как будто я снова слышу, как звучит его голос, и мир превращается в чудесную сказку, созданную только для нас, для Nittle Grasper. Я прикрываю глаза, пытаясь удержать очарование и таинственность мгновения, и говорю то, что мне хочется сказать:
- Я три года ждал твоего приезда. - И чуть тише добавляю: - Добро пожаловать, Рюичи-сан.
Он чуть ухмыляется в ответ, и в этот момент я знаю, что он нашел то, что искал. Много времени прошло и многое изменилось, но он снова вернулся. Так и должно было быть. Я всегда в это верил. Я знал, Рюичи.
ОбычныйТерминСписокопределенийАдресЦитатыФорматированный

ОбычныйТерминСписокопределенийАдресЦитатыФорматированный